«Я в мясном магазине служил…»
Я в мясном магазине служил
Я имел под руками всё мясо
Я костей в уголки относил
Разрубал помогал мяснику я
Я в мясном магазине служил
Но интеллигентом я был
И всё время боялся свой длинный
Палец свой обрубить топором
Надо мной все смеялись мясники
Но домой мне мяса давали
Я приносил кровавые куски
Мы варили его жарили съедали
Мне легко было зиму прожить
Даже я купил пальто на вате
Много крови я убирал
И крошки костей уносил
Мне знакомы махинации все
Но зачем этот опыт мне
Я ушёл из магазина мясного
Как только зимы был конец
И тогда же жену обманув
В новых туфлях я шёл по бульвару
И тогда я тебя повстречал
Моя Таня моя дорогая
Жизнь меня делала не только
но и делала меня кочегаром
я и грузчиком был на плечах
Вот и с мясниками побывал в друзьях
«В один и тот же день двенадцатого декабря…»
В один и тот же день двенадцатого декабря
На тюлево-набивную фабрику в переулке
Пришли и начали там работать
Бухгалтер. кассир. машинистка
Фамилия кассира была Чугунов
Фамилия машинистки была Черепкова
Фамилия бухгалтера была Галтер
Они стали меж собой находиться в сложных отношениях
Черепкову плотски любил Чугунов
Галтер тайно любил Черепкову
Был замешен ещё ряд лиц
С той же фабрики тюлево-набивной
Были споры и тайные страхи
Об их тройной судьбе
А кончилось это уходом
Галтера с поста бухгалтера
И он бросился прочь
С фабрики тюлево-набивной
Записка
Костюмов – душенька – я завтра
Вас жду поехать вместе к Вале
Она бедняжка захворала
У ней не менее чем грипп
Но только уж пожалуйста любезный
Ты не бери с собой Буханкина
Уж не люблю я этого мужлана
Ох не люблю – и что ты в нём находишь
Криклив… У Вали это неприлично
Когда б мы ехали к каким-то бабам
А то приятная безумка Валентина
Она же живо выгонит его
Ну как Костюмов – милый Фрол Петрович
Напоминаю – ровно в семь часов
И без Буханкина пожалуй сделай одолженье
А я тебе свой галстух подарю
Смотри же. жду. Приятель Павел
Пэ. эС. И я тебе сюрприз составил
Послание
Когда в земельной жизни этой
Уж надоел себе совсем
Тогда же заодно с собою
Тебе я грустно надоел
И ты покинуть порешилась
Меня ничтожно одного
Скажи – не можешь ли остаться?
Быть может можешь ты остаться?
Я свой характер поисправлю
И отличусь перед тобой
Своими тонкими глазами
Своею ласковой рукой
И честно слово в этой жизни
Не нужно вздорить нам с тобой
Ведь так дожди стучат сурово
Когда один кто-либо проживает
Но если твёрдо ты уйдёшь
Своё решение решив не изменять
То ещё можешь ты вернуться
Дня через два или с порога
Я не могу тебя и звать и плакать
Не позволяет мне закон мой
Но ты могла бы это чувствовать
Что я прошусь тебя внутри
Скажи не можешь ли остаться?
Быть может можешь ты остаться?
Кухня
Только кухню мою вспоминаю
А больше и ничего
Большая была и простая
Молока в ней хлеба полно
Тёмная правда немного
Тесная течёт с потолка
Но зато как садишься кушать
Приятно движется рука
Гости когда приходили
Чаще в зимние вечера
То чаи мы на кухне пили
Из маленьких чашек. Жара…
А жена моя там стирала
Около года прошло
Всё кухни мне было мало
Ушла она как в стекло
Сейчас нет этой кухни
Пётр Петрович приходит ко мне
Сидит в бороде насуплен
«Нет – говорит – кухни твоей»
Из сборника «Некоторые стихотворения»
(архив Александра Жолковского)
«Фердинанда сплошь любили…»
Фердинанда сплошь любили
Он красавицам был вровень
И ценили его до могилы
А уж после и не ценили
И все его нести не захотели
Только те кто его не любили
Посмотреть на то захотели
Им и пришлось нести его
«На горелке стоял чайник Филлипова…»
На горелке стоял чайник Филлипова
кастрюля с картошкой Варенцовой
Кастрюля с борщом стояла Ревенко
и кастрюля белая маленькая
с манною кашей для ребёнка Довгелло
На верёвке простыня рябела
Из кухни была дверь в комнату Прожектёрова
Который сидел за столом
лбиные мышцы напрягши
Вот первый прожект кладёт на бумагу рука